ГлавнаяТуристические статьи ПУТЕШЕСТВИЕ НА ПЕЛОПОННЕС

Узкий мост, по которому ехала наша машина, словно над ущельем, повис между северной и южной стенами знаменитого Коринфского канала. Мост соединяет «материковую» Грецию с полуостровом Пелопоннес. Пелопоннес — родина легендарного Геракла, солнечной Олимпии и мрачной цитадели «покорителя Трои», колыбель античной медицины и пристанище древних комедиантов Эпидавра, наконец, «отчий дом» сурового спартанского характера...
Знакомство с Пелопоннесом подтвердило точность наблюдений, сделанных одним из эллинистов послевоенного времени. На их запись я наткнулся в афинской библиотеке, подбирая материал к предстоявшей поездке на полуостров. В записи глубоко и выразительно отражен характер горного края, его жителей, история Пелопоннеса, бурная и контрастная, трагическая и героическая.
«Пелопоннес — очень древняя земля, запутанная и беспорядочная, которая бредит мифами и легендами,— читал я строки записи.— Здесь бесчисленные столетия истории запутанно переплелись друг с другом... Часто один и тот же ландшафт обладает свидетельствами эпох, разделенных веками: византийская церковь возвышается на руинах языческого храма, древнеримский вал опоясывает турецкий минарет, цитадель франков опирается на стены, сложенные сарацинами...»
Верхний «пласт» современной, если позволительно так сказать, «пелопоннесской цивилизации» образуют достижения научно-технического прогресса и экономического развития Греции самых последних десятилетий. Это — великолепная скоростная автострада, ничем не уступающая лучшим образцам западноевропейского и американского дорожного строительства. Это — туристские комплексы у берегов лазурного моря. Это — портовые сооружения в городе Патры (после Афин и Салоник он третий по величине административный и промышленный центр Греции). Это — цитрусовые плантации протяженностью в десятки - километров на побережье Коринфского залива, крупные плодоовощные тепличные хозяйства, настоящие «фабрики помидоров» и конечно же хотя и древнейшее, но и по сей день профилирующее в сельском хозяйстве Пелопоннеса выращивание маслин и их переработка.
Шоссе пролегало через высокогорные перевалы Аркадии и Мессены, вдоль оливковых рощ и апельсиновых садов древней Спарты. Порой под колесами, словно клавиши разбитого старого пианино, перестукивали доски настила мостов, сооруженных еще в прошлые столетия. Мосты были переброшены через русла горных рек Лаконии, чаще всего пересохших, либо напоенных осенними ливнями. Обочина шоссе обрывалась в ущелье. Плывшие под нами облака скрывали лежавшие где-то внизу убранные кукурузные, пшеничные, подсолнечниковые, хлопковые поля.
Дороги Пелопоннеса, связывающие города Коринф, Нафплион, Аргос, Спарту, Каламату, покрыты добротным асфальтом. Те, что ведут в деревни и горные селения, чаще выщерблены дождями и ветрами. В конце концов, все они приводили нас к руинам античной Эллады, цитаделям древнейших цивилизаций и культур. Вели они и к крепостным стенам средневековых центров рыцарской и церковной власти, ныне полуразрушенных, навеки объятых сном запустения.
На юго-восточном побережье Пелопоннеса сохранилась такая средневековая крепость на острове-скале Монемваси. Когда я впервые увидел его, то сразу заметил ощутимое сходство с Гибралтаром. В свое время Монемваси был полуостровом. В 375 году землетрясение разорвало перешеек, связывавший его с Пелопоннесом. Позже от острова к берегу перекинули каменный мост, по которому мы и переправились к подножию некогда неприступной средневековой крепости. Кстати, название острова Moneemvasis — «единственный доступ» — произошло от этой переправы через морской пролив.
Благодаря своему географическому положению остров-скала высотой 300 метров был важным опорным и торговым пунктом венецианцев, оседлавших вершину «греческого Гибралтара», укрепленным городом с массивными стенами, сторожевыми башнями. Крутая лестница карабкалась к цитадели ломаным серпантином под прикрытием темных галерей и многочисленных ворот. В период расцвета в Монемваси было восемь тысяч домов и сорок церквей. Кстати, единственный на острове источник пресной воды бьет и поныне во дворе одной из этих церквей.
Пригнувшись под туннельными сводами толстых стен крепости, мы взобрались по каменным ступеням на вершину скалы. Здесь, на сравнительно небольшом плоском участке, теснится лабиринт улиц средневекового города. Хотя большинство его домов обветшало и разрушено, здесь, однако, живут люди, в лавчонках продается всякая снедь, а по вечерам кое-где над подъездами и дверями зажигаются подвесные керосиновые фонари...
В городе-призраке на одной двери, источенной временем и солеными морскими ветрами, я увидел объявление, написанное фломастером по-английски: «Сдаются или же продаются три комнаты». Видимо, хозяин этого помещения сделал ставку на какого-нибудь интуриста-фантазера, пресыщенного современным комфортом и жаждущего «острых» ощущений: по ночам в этом кладбище средневековых руин должно быть жутковато...
Мы проехали по всему Пелопоннесу в пору, когда завершалась уборочная страда. На дорогах вдоль садов грудились ящики с только что сорванными лимонами. На полях желтели скошенные стебли кукурузы да обезглавленные стебли подсолнечника.
В городах и деревнях играли свадьбы. Мы наблюдали этот торжественный и праздничный обряд на одной из тесных, узких улиц провинциального городка в тот момент, когда в кузов открытого грузовика, окруженного плотным кольцом любопытных, грузилось приданое невесты со множеством вышитых подушек. За квартал от дома невесты, возле церкви, мы повстречали свадебный кортеж, который арендовал несколько такси.
Чем дальше на юг Пелопоннеса, тем реже мы встречали города и селения, а на дорогах — автомашины. В горных районах для большинства местных жителей основным средством передвижения все еще остаются вьючные животные, ослы, реже — мулы. Хотя автобусы и курсируют между отдельными населенными пунктами, но с большими интервалами и без строгого графика. Нередко для перевозки пассажиров используются и крестьянские тракторы на резиновом ходу.
На осликах ездят и стар, и млад. Зачастую иным способом и не добраться в отдаленные горные селения. Вдобавок содержание четвероногого «вездехода», неприхотливого к корму и выносливого, экономически выгодно большинству мелких крестьянских хозяйств. Иное дело — трактор или грузовик. Такой техникой владеют на селе в основном зажиточные хозяева— крупные фермеры и помещики. Да и цены на бензин, запасные части в Греции баснословно высоки.
Вот почему до сих пор автомобилисты встречают на оживленных шоссейных трассах Пелопоннеса целые караваны навьюченных ослов и мулов.
Фигура пелопоннесского жителя, сидящего на ослике, как в кресле, свесившего обе ноги по правую или левую сторону, кто как привык, равномерно постукивающего пяткой по тугому животу длинноухого,—далеко не экзотическая, а характерная деталь современной греческой жизни, прежде всего сельской, особенно на островах.
Экономический атлас рисует Пелопоннес как район, где преобладающую роль играет сельское хозяйство. Земледельцы выращивают зерновые и огородно-бахчевые культуры и конечно же — оливы, виноград, цитрусовые, табак. Пелопоннес первенствует в Греции по производству апельсинов, лимонов и мандаринов. Их плантации занимают площадь 28 тысяч гектаров. Олива — царица среди пелопоннесских плодоносящих рощ: на площади 1 546 тысяч гектаров растет 28 миллионов деревьев! Виноградники (сорта, идущие на изготовление вина) заняли 36 тысяч гектаров, столовые сорта — 3 тысячи, а идущие на изготовление «рецины» — 58 тысяч гектаров. Обильны урожаи помидоров. Плантации томатов расположились на площади 10,5 тысячи гектаров.
Нужно сказать, знаменитые каламатские маслины, признанные лучшими в Греции, не только гордость пелопоннесских крестьян, но и «главная изюминка» в экспорте страны. Из производимого ежегодно в Греции около полумиллиона тонн оливкового масла от 35 до 40 тысяч тонн вывозится в другие страны.
— Вы спрашиваете, почему наши «элья» (маслины) как-то по-особому солены? — серьезно ответил хозяин одной деревенской таверны, застилая грубосколоченный стол бумажной скатертью, когда мы в шутку поинтересовались, а нет ли у него «сладких маслин».— Взгляните на наши горы, на эти террасы, обложенные каменными стенами, разотрите на ладони нашу землю. Она пропитана крестьянским потом, вспоена слезами наших жен и матерей, чаще слезами горести, нежели радости. Как дитя за спиной матери, земля перетаскана в корзинах на крестьянском горбу сюда, в горы.
В Греции, пожалуй, не сыщешь другого плодоносящего дерева, которое с незапамятных времен снискало бы столь признательную любовь и уважение селян и горожан, как олива! Гераклит называл ее с сыновним трепетом «матерью всех вещей». Знаменитый мудрец и государственный муж Солон поставил оливу под защиту закона, приравняв к варварству и преступлению нанесение вреда этому дереву — даже во время войны! Легендарный Геракл, согласно мифологии основатель Олимпийских игр, стал венчать атлетов-победителей венком, сплетенным из веток и листьев дикорастущей оливы. Наконец еще в античной Элладе оливковая ветвь стала символом самого драгоценного дара на земле — мира...
«Хотя наука, разумеется, относит родину оливы к Финикии, откуда она предприняла свое шествие по всему Средиземноморью и через Крит минойской эры достигла Греции, тем не менее, оливковое дерево стало... греком! — прочел я в одной греческой книге, посвященной современной Элладе.— Она—олива— сама Греция».
И все это сказано в адрес, в общем-то, неказистого, предельно скромного в своих потребностях и самого распространенного в Греции представителя местной флоры. На каждого жителя Греции приходится около десяти олив.
—Олива,— пояснял мне знакомый афинский садовник Георгиос,— дерево, полезное во многих отношениях. Она — спутник всех греческих блюд—и на плите, и на столе. Далее,— загибал садовник свой крючковатый, коричневый от загара и земли указательный палец,— олива идет на приготовление маргарина и мыла, а все, что остается от ее плодов после отжима на столовое масло,— жмых — пригодно и для выделки технических смазочных масел.
—И это еще далеко не все,— загибал Георгиос следующий палец на жесткой, мозолистой руке.— Когда еще у нас не было электричества, оливковое масло горело в уличных фонарях и в домах. Теперь оно в этой роли используется как лампадное масло.
—Я читал, как в древности античные борцы в Олимпии перед схваткой натирались оливковым маслом...— прервал я садовника.
—Возможно,—невозмутимо ответил Георгиос,— чтобы легче было выскальзывать из цепких рук противника... Между прочим, наш школьный учитель—я это хорошо запомнил—рассказывал, как Одиссей «закалял» на огне, медленно поворачивая, острый и крепкий сук оливы. Тот, которым он проткнул единственный глаз циклопу!
А потом садовник прочел мне целую лекцию об удивительных свойствах этого непритязательного «хлебного дерева», как порой величают оливу греческие крестьяне. В стране произрастает тридцать один вид оливы. Высоты она достигает от 6 до 12 метров. Предпочитает расти на порядочной дистанции от соплеменниц (промежуток между стволами крестьяне используют для посадки каких-либо приземистых растений). Олива удивительно приспособлена к сбережению влаги, стало быть, перенесению продолжительной летней засухи. «Олива не ловит солнце в свои узкие серебристые листья,— рассказывал садовник,— а как бы фильтрует его лучи, поворачивая к солнцу листья... ребром. Так, чтобы оно обжигало лишь минимальную поверхность кроны».
—Вот чего олива не переносит, так это холода,— говорил Георгиос.— Конечно, чтобы олива росла, крепла, долго дарила людям свои плоды, нужна подходящая почва, а главное — время и наше крестьянское долготерпение.
Действительно, первые плоды на ветках молодого саженца оливы появляются лишь через семь лет. Рентабельной олива становится в десять лет. Расцвет ее плодоношения приходится на почтенный возраст — от сорока до ста лет! В Греции шестисотлетние и семисотлетние оливы — не редкость. Возраст иных, согласно преданиям, доходит до двух тысяч лет!