ГлавнаяТуристические статьи Марокко, Сад Мажореля. Свой цвет

Сколько б ни было в мире оттенков цвета, а живописцев больше. Откуда следует: живописец, чьим именем назван цвет, прожил жизнь не зря. Сочный оттенок синего, именуемый «Синий Мажорель», назван в честь живописца, судьба которого подтверждает такую мысль. Впрочем, судите сами.

Родившийся в 1886 году, во Франции, сын краснодеревщика из Нанси, Луи Мажореля (Majorelle), Жак вырос человеком незаурядным, одаренным и разноплановым, и сверх того – увлекающимся человеком. Врожденный талант художника Мажорель развил в школе Изящных Искусств Нанси, оттачивал в парижской Академии Живописи и совершенствовал всю жизнь, однако, не став заложником только этой страсти. Жака с детства влечет загадочный знойный Юг, он живет в Испании, в 1910 году совершает поездку в Египет. Цель прибытия в Марракеш (1919 г) – укрепить здоровье после болезни, но по приезду художник открыл для себя Марокко, вторую свою непреходящую страсть. Мажорель путешествует по стране, увлеченно пишет эскизы сценок из жизни Африки, участвует в росписи потолка известного отеля "La Mamounia". Навсегда очарованный девственной красотой африканской природы, художник селится здесь, пишет ряд полотен местного колорита, приобретает участок земли в Марракеше, где в 1924 году строит особняк по образу марокканских традиционных дворцов. Позднее Поль Синуар, архитектор, устроил для Мажореля, так называемую, «синюю мастерскую», где тот планирует и творит. Восторженный интерес к тропической, яркой флоре в итоге делает Жака незаурядным естествоведом. Подобно Клоду Моне, он охвачен азартом коллекционера-любителя. Из многочисленных экспедиций в Нигер, Гвинею, Судан, Сенегал Мажорель привозит как знания и полотна, так и экзотические растения и цветы, собирать, сочетать и акклиматизировать которые стало третьей и, может быть, главной страстью художника. На своем участке Жак создает удивительный, экзотический и неповторимый мир, подобрав растительность под искусственный, созданный им посреди Марракеша ландшафт. Мажорель выписывает растения изо всех уголков планеты - бамбук, кувшинки, кактусы, бугенвилии. Постепенно работа ученого, труд садовода и тонкий ландшафтный дизайн превращают маленький сад художника в настоящее чудо Марокко, с 1947-го года открытое посетителям.

Вплоть до самой смерти из-за полученной в автокатастрофе травмы (1962), Жак Мажорель неустанно пестовал и берег свое детище – дивный сад, для которого он подбирал и смешивал ярко-синие, по контрасту к флоре краски (с классическим марокканским довеском желтого, например – в орнаменте желто-синих, широких ваз, расставленных посреди растений). Безвременная кончина художника чуть не стала большей еще трагедией, когда волей наследников дом и сад Мажореля собрались было снести, а на этом месте открыть отель, но – к счастью, вмешался случай в лице известного модельера Ив Сен Лорана и Пьера Берже, выкупивших усадьбу. Совладельцы, искренне восхищенные рукотворным чудом, решили сразу же сделать сад открытым для посетителей – и сдержали слово, устроив, вдобавок, в бывшей «синей мастерской» музей исламских искусств, оружия и старинной утвари с экспонатами личных коллекций Ив Сен Лорана. Сегодня сад и музей привлекают многие сотни туристов, стремящихся посетить рукотворный оазис в черте столицы, впитать его атмосферу, может быть, разгадать загадку очарования. Заглянем и мы.

Еще снаружи сад Мажореля радует глаз контрастом жаркой, охряно-красной улицы с сочной зеленью насаждений и пряною синевой построек особняка. За прозрачной завесой бамбука гостям предстает небольшой бассейн с фонтаном. Естественно, впечатляет внезапный избыток воды, но всего удивительней то, что сильнейшее впечатление в царстве цвета являет звук: после городского шума - бьющая по ушам тишина. Только плеск струй. Только легкое марево колышется в душно-влажном воздухе. В Марракеше жарко – весной здесь 30˚С, а летом столбик термометра прыгнет за 40˚С. Сад Мажореля наполнен влагой искусственных водоемов и дышит влажностью. С одной стороны атмосфера тропиков неожиданна и эффектна, с другой – совершенно необходима для большинства растений – нередко выходцев из далеких краев. От бассейна уходит в заросли узкая (около 50 см), мощенная камнем тропка. Площадь сада невелика, но в разветвленном, тенистом его лабиринте немудрено заблудиться, а потому при входе гостей снабжают бесплатной картой. Тропка (верней, дорожка ввиду мощения) лежит границей между участком пустыни слева с великим множеством кактусов, в том числе цветущих, и буйством тропиков справа – аукубы, лианы, дифинбахии. Каждый из экземпляров снабжен табличкой с названием для непосвященных, а впрочем - и посвященным будет на что взглянуть, не зря это собиралось со всей планеты десятки лет. Дорожка приводит, в конце концов, к бывшей некогда «синей мастерской», а теперь - музею исламских искусств. Что ж, музей или мастерская, но бодро-синий цвет, «Синий Мажорель», как его нарекли марокканцы, действительно доминирует (местами - с добавкой желтого). Желто-синее сочетание характерно для марокканской керамики, да и вообще искусства Марокко. Что может быть естественней, чем оттенки песка и неба? Как бы то ни было, в упомянутых двух цветах исполнены здесь ограды, бордюры, клумбы и, собственно, особняк. К музею и бьющему рядом с тем в окружении кактусов, тростника и цветов фонтану (все в тех же красках) сходятся все дорожки сада. Легко представить, как сидя здесь на веранде, немолодой уже Мажорель любовался своей работой под сонный плеск неустанно бегущих струй (фонтаны в саду не бьют, но по большей части журчат каскадами в общем хоре с птицами и листвой). Поворот направо выводит к девственно-дикому (с виду) прудику с удивительной водной порослью, лодочками кувшинок и звездами белых лилий. Бесчисленные лягушки плавают и лениво греются на плавучих листьях, давая полюбоваться узорами пестрых спинок. Лягушек и, кстати, птиц художник сюда собирал особо из всех уголков земли. В лабиринте тропинок, за музыкой сада теряется мало-помалу чувство времени и реальности. Неужели все это здесь – не бред в горячечной духоте пустыни? Имел ли в виду Мажорель, создавая свой сад, мираж? Точка зрения не бесспорна, зато имеет, бесспорно, право на жизнь.