ГлавнаяТуристические статьиАрхитектура с музыкой

С чем только не случалось прессе за тридцать пять лет со дня открытия сравнивать Сиднейский оперный театр! С поднявшим паруса фрегатом, с выброшенным на сушу китом, с группой слушающих ушей (кошачьих, по форме судя), с играющими в футбол монашками, даже с «чем-то, вылезшим из воды, чтобы издохнуть на берегу», как бросил однажды некто, вряд ли поклонник оперы. Пальму первенства по частоте повторений должно отдать, пожалуй, цитате Шеллинга: «архитектура – застывшая музыка», все-таки обошедшей «беззвучную музыку» автора «Фауста» и «немую музыку» Симонида. Последние три согласны хотя бы в том, что и музыка, и архитектура в сооружении налицо. Независимо от сравнений, здание театра Сиднейской оперы ныне признано выдающимся достижением зодчества и в 2007 году внесено ЮНЕСКО в перечень всемирного наследия наряду с руинами парфянской крепости Ниса в Туркменистане ( III век до н.э.) и «Красным фортом» Шах-Джахана в Индии ( XVII век н.э.). Вряд ли можно, хоть раз увидев его, забыть элегантный, летящий фасад или спутать с каким-то другим. Впрочем, факт и то, что своей буквально невероятной известностью театр обязан в не меньшей степени растянувшейся на без малого четверть века скандальной, порой драматической и чуть ли не детективной истории своего создания. А последняя началась еще в середине минувшего века, когда посетивший Австралию британский композитор и музыкант сэр Юджин Гуссенс нашел в Сиднее весьма благодарную аудиторию меломанов и – увы! – прискорбное отсутствие помещения для концертов, помимо Сиднейской ратуши с безнадежно плохой акустикой. Обратившись по радио к горожанам, маэстро пламенно заявил, мол, «позор столь крупному городу обладать для классических постановок лишь залом на 2500 мест». «Сиднею нужен собственный «дом Муз», которым гордилась бы вся страна» - резюмировал Гуссенс. Увлеченный своей идеей, сразу нашедшей сторонников, сэр Юджин в компании архитектора Курта Лангера обошел весь город в поисках подходящей площадки и остановил свой выбор, в конце концов, на мысе Беннелонг Пойнт близ места, где делалась пересадка с паромов на поезда. Стоявший на мысе в ту пору форт Макуори скрывал за массивными стенами заурядное трамвайное депо.

«Новообращенными» и защитниками проекта стали преподаватель архитектуры Сиднейского университета, полковник в отставке Ингем Ашуэрт и политик, ирландец по происхождению, Джон Джозеф Кейхилл. Пробивной ирландец столь многого смог добиться в части поддержки общественности, что Сиднейский театр и поныне кое-кто именует «Тадж-Кейхиллом». Третьим зачинателем стал глава Сиднейского водного хозяйства, Стен Хавиленд. Не прошло и десятка лет, как 17 мая 1955 года власти штата дали «добро» на строительство, при условии, что последнее не потребует привлечения государственных средств. Дабы избежать обвинений в «нецелевом применении» ограниченных бюджетных средств, правительство штата Новый Южный Уэллс во главе с Кейхиллом решило извлечь финансы из «человеческих слабостей», организовав лотерею. А так как этого оказалось мало, то конкурс проектов будущего театра был сделан для претендентов платным. Дошла до его финала лишь четверть участников из 880-и заявленных представителей полусотни стран.

Жюри в составе Ашуэрта, Мартина, Паркса и Сааринена представлено было 223 проекта. Согласно условиям, речь в них шла о театре, который должен иметь два зала – большой, для классических опер и несколько меньший – для камерных и балета. Плюс место для репетиций и помещения для хранения реквизита (все на одной площадке 250 на 350 футов) – в итоге большая часть макетов смотрелись как двойники уже приговоренного к сносу форта. Из занявших первую тройку мест проектов, британский (третий), где пара зданий стоят друг за другом, являл собой вариацию нью-йоркского Линкольн-центра, второй (американский) располагал театры «спиной к спине», объединяя сцены спиральной башней, а занявший первое место проект с учетным номером 218, не раз отставленный, но все же сочтенный лучшим, принадлежал тогда еще никому в Австралии не известному архитектору с труднопроизносимым именем Йорн Утцон. Единственная из представленных, работа его предлагала расположить театры бок о бок, венчая массивный подиум рядом белых, похожих на туго натянутые ветром паруса крыш-куполов.

Выросший близ гамлетовского Элсинора, 38-и летний датчанин Утцон, окончил королевскую академию, подобно многим талантам, включая Эйнштейна, страдал дислексией, принимал участие в ряде престижных конкурсов и немало попутешествовал, изучив мировые шедевры архитектуры. Не без того, объявились слухи, что Эрро Сааринен (сменивший уже в ту пору на председательском посту Гуссенса, обвиненного в «контрабанде порноизделий» и покинувшего Австралию) отдал пальму первенства, якобы, далекому родственнику, впрочем, не подтвержденные до сих пор.

Впрочем, большая часть горожан были очарованы и представленным им 29 января 1957 года проектом, и автором, посетившим впервые Австралию полугодом позже (всю информацию для проекта Утцон извлек из карт. В 1959 году начались работы, объем которых был наскоро оценен в три с половиной миллиона фунтов. Сто тысяч за две недели дала помянутая выше лотерея, а сам Утцон вызывался начать сбор пожертвований, продавая поцелуи поштучно по сотне фунтов, но до подобного безобразия не дошло. Строительство начиналось с помпой, но продвигалось медленно, дал знать о себе эскизный, что отмечалось еще комиссией, характер проекта Йорна, да и его новаторство заставляло искать решения непростых вопросов. В частности, декорации решено было поднимать из ям за сценой, а для создания купола зала с временем реверберации 1,2 секунды Утцон пригласил консультантом немца Вальтера Унру. К расчетным работам был привлечен другой датчанин Ове Аруп. К сожалению, год спустя, скончался главный энтузиаст театра Кейхилл, а вслед за тем Аруп объявил, что 3000 рабочих часов, в том числе 1500 машинных (компьютеры лишь входили в употребление) не принесли потребных технических решений. Проектировщики заявили в конце концов, что купол в виде гигантских раковин неосуществим технически. Спас проект сам Утцон, вдруг озаренный идеей, что можно соорудить «ракушки» из секций-треугольников бетонного шара 492 фута диаметром, а те собрать из меньших треугольных сегментов, уже покрытых заранее плиткой. Полученный многослойный свод был конструкцией прочной, сполна разрешив вопрос. Увы, на том проблемы не исчерпались, поскольку новая форма крыши рождала смежные, сопряженные, например, с акустикой, потребовавшей специальных потолков. Обращенные к морю отверстия «раковин» нужно было чем-то закрыть, а стоивший 2,75 миллиона фунтов подиум не выдерживал дополнительной нагрузки, и его пришлось взорвать, заменив значительно более мощным (и дорогим).

Чреда неувязок технических повлекла за собой финансовые, иногда скандальные, в том числе приведшие к отставке правительства штата Новый Южный Уэллс. Исходный бюджет в январе 1963-го перекрыт был вдвое, достигнув 6,25 миллионов фунтов, а спустя три месяца, сумма выросла до 12,5 миллионов. Изыскивать средства пришлось через инвестиции с предварительной продажей площадей, что вело опять-таки к дополнительным изменениям и затяжке сроков. Утцон сетовал, что его творение вот-вот обратится просто «жилой коробкой».

Рост расходов и медленный темп работ не могли не стать предметом дебатов в парламенте, а поскольку в последнем имелись враги проекта и Утцона в частности, то подобная ситуация им играла на руку. Засуха 1965 года и обещание направить остаток лотерейных средств на строительство школ принесли на выборах победу оппозиции. Новый премьер, Роберт Аскин, был безразличен к театру, однако министр общественных работ, Дейвис Хьюз, по-видимому, задался целью сместить Утцона любой ценой – и своего добился, вначале выведя архитектора из себя прекращением ежемесячных платежей, а затем, 28 февраля 1966 года, уволил на основании «отказа» от должности. Разобиженный архитектор сжег все свои чертежи и покинул Сидней навсегда, а довольный Хьюз завершил «расследование» и объявил, что остаток работ не составит труда закончить с умеренными расходами и без капризного автора. Что ж, спустя еще семь лет, вновь назначенный на вакантный пост Питер Холл завершил строительство, стоимость которого под конец составила 51 миллион фунтов (в том числе 75% истраченных после ухода Утцона). Новый архитектор внес ряд изменений в проект, по-видимому, чисто его «заслугой» должно считать банальный внутренний интерьер, но наружный вид великолепного здания, собственно и составивший славу театра, к счастью, затронут не был. 20 октября 1973 года «Опера-Хауз» был с невероятной помпой открыт при участии королевы Елизаветы, кстати, в торжественной речи не помянувшей Утцона ни словом. Не поминает имя датчанина и бронзовая табличка у входа, зато в ней помянут, вслед за монархами, пресловутый Хьюз, а далее перечислены Питер Холл и прочие.

Вероятно, Драйзер бы мог написать по мотивам этой истории эпопею, а Вильям Шекспир – трагедию (или комедию – как-никак, все живы, театр стоит, да и честь с хвалой, невзирая на бронзу, ныне мы воздаем по адресу), но у прессы, за что ни возьмись, выходит одно – реклама. История мытарств Утцона известна всюду и служит росту и без того внушительной популярности главного детища великого датчанина – Сиднейского оперного театра с самыми большими в мире занавесом и органом, но все же главное – удивительным, уникальным и неповторимым обликом. Точно так, как и обещал Утцон в далеком 1965 году: «Он никогда Вам не надоест».